Петропавел долго тряс головой: дурацкая песенка про
пельмени не вытряхивалась. Кажется, это она завела его сюда,
откуда вообще уже не было выхода. Он сделал несколько
проверочных бросков в разные стороны и обнаружил, что ветви
деревьев со всех сторон сплелись намертво. Но хуже всего было
другое: Петропавел давно уже не понимал, что такое "вперед" и
что такое "назад". Чувство пространства исчезло полностью. Да и
чувство времени -- тоже.
Последние силы ушли на то, чтобы вскарабкаться на дерево.
Оказалось, что слева от него -- всего в каких-нибудь метрах
десяти -- ЧАЩА ВСЕГО кончалась поляной подозрительно синего
цвета. Сразу за поляной был горный массив. Его цвет не вызывал
подозрений. По примеру Ой ли-Лукой ли прыгая с ветки на ветку,
весь исцарапанный, Петропавел благополучно приземлился на синюю
поляну.
Посередине поляны на пне сидело человеческое существо
женского или мужского пола -- больше о существе этом по причине
полной его неправдоподобности сказать было нечего. Лицо
существа, выкрашенное белилами, смотрело в сторону Петропавла,
но уловимого выражения не имело. Существо было завернуто в
какую-то густую, -- скорее всего, рыболовную -- сеть, спадавшую
до земли.
-- Здравствуйте, -- осторожно произнес Петропавел и
получил в ответ хриплое: "Прикройтесь". Решив, что сейчас на
него набросятся, он принял боксерскую, как ему показалось,
стойку, но существо не двигалось. Тогда Петропавел, все поняв и
смутясь, опустил глаза и увидел, что одежда его состояла теперь
сплошь из прорех, сквозь которые светилось худое интеллигентное
тело. Оставшиеся после скитаний по лесу лохмотья мало что
прикрывали. Петропавел отвернулся и попробовал разложить
лохмотья на теле так, чтобы было прилично. Прилично не
получилось.
-- Где Вы взяли сеть? -- спросил он не оборачиваясь.
-- На побережье, -- ответили ему странно.
-- А побережье где?
-- У моря, -- ответили еще более странно.
Продолжая манипуляции с лохмотьями, Петропавел, чтобы
выиграть время, придрался:
-- Почему поляна такого дикого цвета?
-- Нипочему. Это ЧАСТНАЯ ПОЛЯНА. В какой цвет хочу -- в
такой и крашу.
По голосу собеседник мог быть либо женщиной с басом, либо
мужчиной с тенором. Решив, что во втором случае можно не
церемониться, Петропавел спросил напрямик:
-- Вы, простите за нескромный вопрос, какого пола?
-- Скорее всего, женского, -- с сомнением ответили сзади,
окончательно сбив Петропавла с толку.
- Нельзя ли поточнее? -- не очень вежливо переспросил
Петропавел. -- В нашем положении это все-таки важно.
- В вашем положении -- важно, а в моем нет, -- заметили в
ответ.
"Оно право", -- подумал Петропавел и сказал:
- Может быть, если у Вас нет полной уверенности в том,
что Вы женского пола, и остается пусть даже маленькая надежда,
что Вы мужчина, я перестану смущаться хотя бы на время и
повернусь к Вам лицом?
- Валяйте.
Петропавел осторожно и не полностью повернулся и стыдливо
представился. То, как представились ему, потрясло Петропавла.
- Белое Безмозглое, -- отрекомендовалось существо.
- Вы это серьезно? -- спросил он.
- Не деликатный вопрос, -- заметило Белое Безмозглое.
- Извините... Мне просто стало интересно, почему Вас так
назвали.
Белое Безмозглое пожало плечами:
- Можно подумать, что называют обязательно почему-то!
Обычно называют нипочему -- просто так, от нечего делать.
- Белое Безмозглое... -- с ужасом повторил Петропавел.
- Да, это имя собственное. То есть мое собственное. Но не
подумайте, что у меня нет мозгов: у меня мозгов полон рот! А
имя... что ж, имя -- только имя: от него не требуется каким-то
образом представлять своего носителя... Асимметричный дуализм
языкового знака.
- Что-о-о? -- Петропавел во все глаза уставился на Белое
Безмозглое. Оно зевнуло.
- Фердинанд де Соссюр.
Это заявление сразило Петропавла намертво. Он подождал
объяснений, но не дождался. Белое Безмозглое тупо глядело на
него, все еще не имея никакого выражения лица.
- Что это значит? -- пришлось наконец спросить
Петропавлу.
- А зачем Вам знать? -- опять зевнуло Белое Безмозглое.
-- Ведь имена узнают, чтобы употреблять их. Вы же не
собираетесь употреблять это имя? Стало быть, и знать его
незачем. Язык... -- зевнув в очередной раз. Белое Безмозглое
внезапно уснуло.
Петропавел выждал приличное время и наконец тихонько
дотронулся до сети:
- Простите, Вы хотели что-то сказать?
- По поводу чего? -- поинтересовалось Белое Безмозглое.
- По поводу... кажется, по поводу языка.
- А-а, язык... Язык страшно несовершенен! Как это
говорят... -- тут Белое Безмозглое опять погрузилось в сон.
- Как это говорят? -- подтолкнул его Петропавел.
- Да по-разному говорят. Говорят, например, так:
"Парадокс общения в том и состоит, что можно высказаться на
языке и тем не менее быть понятым". Это очень смешно, -- без
тени улыбки закончило Белое Безмозглое, засыпая.
"Вот наказание! -- с досадой подумал Петропавел. -- Оно
засыпает каждую минуту!" Размышляя о том, как бы разбудить
Белое Безмозглое на более долгий срок, он заметил некоторую
несообразность в ее (или его) облике: казалось, что сеть была
просто скатана в какое-то подобие тюка и что при этом в тюке
ничего не было. Лицо Белого Безмозглого производило такое же
странное впечатление: лица, собственно, не имелось, а все, что
имелось в качестве лица, было нарисовано -- непонятно только,
на чем... Петропавлу сделалось жутковато -- и он довольно грубо
толкнул Белое Безмозглое. Оно очнулось.
- Я что-то начало объяснять?.. Видите ли, я засыпаю
исключительно тогда, когда приходится что-нибудь кому-нибудь
объяснять или, наоборот, выслушивать чьи-нибудь объяснения. Мне
сразу становится страшно скучно... По-моему, это самое
бессмысленное занятие на свете -- объяснять. Не говоря уже о
том, чтобы выслушивать объяснения.
- А вот я, -- заявил Петропавел, -- благодарен каждому,
кто готов объяснить мне хоть что-то -- все равно что.
Белое Безмозглое с сожалением поглядело на него: это было
первое из уловимых выражение лица.
- Бедный! -- сказало оно. -- Наверное, Вы ничего-ничего
не знаете, а стремитесь к тому, чтобы знать все. Я встречалось
с такими -- всегда хотелось надавать им каких-нибудь детских
книжек... или по морде. Мокрой сетью. Книжек у меня при себе
нет, а вот... Хотите по морде? Правда, сеть уже высохла -- так
что вряд ли будет убедительно.
- Зачем это -- по морде? -- решил сначала все-таки
спросить Петропавел.
- Самый лучший способ объяснения. Интересно, что потом
уже человек все понимает сам. И никогда больше не требует
объяснений -- ни по какому поводу!.. И не думает, будто словами
можно что-нибудь ^ объяснить. У Вас были учителя? -- неожиданно
спросило Белое Безмозглое.
- Конечно, -- смешался Петропавел. -- Были и... и есть.
Как у всех.
- Да-да... -- рассеянно подхватило Белое Безмозглое. --
Терпеть не могу учителей. Они всегда прикидываются, будто
что-то объясняют, а на самом деле ничегошеньки не объясняют.
- Ну, не скажите! -- вступился Петропавел за всех
учителей сразу.
- А вот скажу! -- воскликнуло Белое Безмозглое. -- Я еще
и не такое скажу!.. -- Даже переживая какую-нибудь эмоцию, оно
оставалось почти неподвижным. -- Для меня достаточно того, что
при объяснении они пользуются словами: одно это гарантирует им
полный провал.
- Чем же, по-Вашему, надо пользоваться при объяснении?
Белое Безмозглое не задумываясь ответило:
- Мокрой сетью. Исключительно эффективно. А слова... --
Белое Безмозглое подозрительно зевнуло, -- все суета и
асимметричный дуализм языкового знака.
Определенно надо было предпринимать какие-- то действия,
чтобы выведать у Белого Безмозглого хотя бы минимальные
сведения об этом асимметричном дуализме.
- М-м... -- попробовал начать он, -- но ведь
асимметричный дуализм языкового знака, как Вы его называете...
-- этим, наверное, еще не исчерпывается наше знание о мире...
- Исчерпывается, -- лаконично возразило Белое Безмозглое
и уснуло, успев повторить только: -- Фердинанд де Соссюр... Тут
Петропавел прямо-таки рассвирепел.
- Проснитесь! -- заорал он. -- Сколько можно спать!
Белое Безмозглое проснулось и сказало:
- Не злитесь. Злоба -- не воробей: выпустишь -- не
поймаешь.
- Тогда немедленно объясните мне про дуализм и про
Фердинанда! -- отчеканил Петропавел.
Белое Безмозглое вздрогнуло и испуганно залепетало что-то
нечленораздельное, но мгновенно впало в такой глубокий сон, что
со страху, должно быть, захрапело, как солдат.
- Ну, ладно! -- зловеще произнес Петропавел. -- Тогда
держитесь! -- Он ухватился за свободный конец сети и с
некоторым трудом перевернул тяжелое Белое Безмозглое вверх
ногами. Потом прицепил сеть к толстому суку дуба на окраине
поляны. Через непродолжительное время, -- видимо, от ощущения
неловкости в теле -- Белое Безмозглое проснулось и
поинтересовалось:
- Что это со мной?
- Вы висите на дереве и сейчас объясните мне то, о чем я
Вас просил.
Белое Безмозглое тут же попыталось уснуть, но положение
тела обязывало бодрствовать, и, не сумев опочить, оно тихо и
безутешно заплакало.
- Объясняйте! -- приказал неумолимый Петропавел. --
Объясняйте -- и я верну Вас на Ваш пень.
- Ну... -- принялось ерзать зареванное уже Белое
Безмозглое, -- это понятие, асимметричный дуализм языкового
знака, введено одним лингвистом швейцарским, которого звали
Фердинанд де Соссюр... Он рассматривал языковой знак --
допустим, слово -- как единство означающего и означаемого... то
есть формы... внешней оболочки знака... собственно звуков... и
смысла... Хватит?
- Мало, -- отрезал Петропавел.
- Между формой знака и его смыслом отношения
асимметричные! -- взревело Белое Безмозглое. -- Название
никогда не раскрывает сущности предмета, никогда не покрывает
смысла!.. -- На Белое Безмозглое невыносимо было смотреть:
глаза на его сильно набеленном лице постоянно закрывались и
открывались, голова то безжизненно повисала, то вновь
поднималась кверху. Борьба с подступавшим сном была,
по-видимому, крайне мучительной. Петропавел отвернулся и
принялся разглядывать куст.
- Подробнее! -- офицерским голосом скомандовал он, сам
удивляясь своей жестокости.
Заплетающимся языком Белое Безмозглое бормотало уже чуть
слышно:
- Что ж тут подробнее... Если название не раскрывает
сущности предмета... бессмысленно пытаться объяснять что бы то
ни было с помощью названий... Имена условны... Они не
воссоздают предметного мира... Они создают свой мир... это мир
имен... мир слов... Их придумали, чтобы обмениваться словами, а
не предметами... предметы бывают тяжелыми... они не всегда под
рукой... ногой... головой... -- и Белое Безмозглое прикинулось
уснувшим.
- Вы же не спите! -- укорил наблюдательный Петропавел и
вдруг почувствовал, как откуда-то сверху возник очень
направленный ледяной ветер и почти тут же на уровне лица
Петропавла завис некто величиной с годовалого младенца, но
плотный и старый. В руке его была колотушка, которой он
немедленно и со страшной силой ударил Петропавла в лоб. Когда
Петропавел пришел в себя и почувствовал ужасную боль, старый
младенец отрекомендовался:
- Гном Небесный. Прошу любить и жаловаться.
- Очень голова болит, -- охотно пожаловался Петропавел.
- Рад слышать, -- ответил Гном Небесный. -- Сейчас же
отцепите Белое Безмозглое от дерева. Феодал!
Петропавел, у которого все плыло перед глазами,
беспрекословно повиновался. Все это время Гном Небесный висел
на небольшой высоте очень строгий.
- Твое имя? -- спросил он по окончании процедуры. Белое
Безмозглое отползало. Петропавел не смог вспомнить своего имени
точно: -- Меня зовут... не то Петр, не то Павел...
- Ясно. И чего ж это ты бесчинствуешь? Тут все-таки
ЧАСТНАЯ ПОЛЯНА, -- между прочим, гордость нашей ЧАЩИ ВСЕГО.
- Я только хотел, чтобы оно договорило то, что начало, --
попытался оправдаться Петропавел. Гном Небесный нахмурился:
- Зачем тебе это?
- Кто сказал "А", пусть скажет "Б", -- объяснился
Петропавел коротко, по причине головной боли.
После некоторого размышления Гном Небесный заметил:
- Тут у нас так никто не делает. -- Помолчав, он добавил:
-- И слава богу.
- Но почему? -- от боли глаза у Петропавла вылезли на
лоб.
- Во-первых, глаза убери со лба, -- порекомендовал Гном
Небесный и своей колотушкой что было сил хватил Петропавла по
темени. Удовлетворившись результатом, он довольно хмыкнул и
продолжал. -- А во-вторых, если тебе сказали "А", то "Б" уже
само собой разумеется. А все, что само собой разумеется, никому
не интересно. -- Тут гном Небесный подозрительно посмотрел на
Петропавла. -- Или, может быть, тебе интересно то, что само
собой разумеется?